Воробьев. Товарищ Колесов, Воробьев из Второго строительного управления. Вызывали, кажется?

Колесов. Не вызывал. Просил. Просил прийти старого фронтового товарища. Ну, здравствуй, Геннадий Воробьев!

Воробьев. Здравствуйте, дорогой Иван Матвеевич. Ой, постарел мой бывший командир… Я - прямо, простите; это женщины требуют комплиментов. А что, если я обниму бывшего майора?

Колесов. Э, нет… Подполковника.

Они постояли друг против друга, обнялись, похлопали друг друга по плечам, потолкались - нелепые и трогательные чувства взрослых мужчин.

Тот день в чертовом прибалтийском окопе - зарубка в памяти, а?

Воробьев (вспоминая). «У каждого своя мечта, парень… и красный флажок над картой Испании…»

Колесов. Отгадывание мыслей на расстоянии?

Воробьев. Просто бредил в моем присутствии раненый командир. А? Что? Разве нет?

Колесов. Садись, садись, Геннадий. Рассказывай.

Воробьев. Иван Матвеевич, а вы просты? Доступны?

Колесов. Я - сама демократия. Фамильярничай, брат. Все снесу - фронтовой товарищ пришел. Ты у Гусакова главным инженером?

Воробьев. Главным.

Колесов. Это - масштаб! Слушай, ну это все потом: строительство, масштабы, дела нынешние, инженерию, а сейчас давай о прошлом. Очень честно и между нами. Договорились?

Воробьев. Честно - как на духу. И между нами. Но о чем?

Колесов. Живет на свете старая женщина одинокая женщина. И нет ей покоя. Ольга Ивановна Беляева. В чем дело, Геннадий? Почему не придешь? Не утешишь мать, потерявшую сына «Где Геннадий? Что с Геннадием?» - часто слышится в этом доме.

Воробьев. Лгать не умею, Иван Матвеевич. А в глаза открыто взглянуть не могу. В них ведь горе и безмолвный вопрос… Что ей ответить?

Колесов. Это я понимаю. А ты переступи через это. Для нее, для матери. Мне вот стыдно, что четырнадцать лет как война окончилась, а я только познакомился с Ольгой Ивановной. Когда мы научимся уважать наших матерей?..

Воробьев. Так ведь я не исключал…