Михаил Козаков «Крушение империи»

- Извольте слушать меня! - прикрикнул он на членов своей семьи. - Садись, Ириша, и внимательно меня слушай.

И он почти насильно усадил ее в одно из кресел.

- Мама уже рассказывала тебе, что мы пережили. Да, это не так просто, милая моя, когда твою дочь бросают в тюрьму. Не так я люблю тебя, чтобы хоть на минуту забыло тебя мое сердце, дочь!

- Ты хотя бы сейчас не беспокой свое сердце, - слышишь? - участливо сказала Ириша.

- Да, да, Левушка. Да, да!

- Я почему-то думаю, - продолжал Карабаев, - что твои рассказы о тюрьме окажутся менее ужасными, чем наши с мамой представления об этом проклятом месте.

- Оно все же не курортное, папа, - улыбнулась Ириша. - Но мало ли что!

- Ах, «мало ли что»! Откуда такое подвижничество? Во имя чего оно у тебя, Ирина? Что ты хочешь сказать этой фразой? Ты! Моя дочь!.. Ведь ты же ссылалась на меня при задержании, - мне рассказал Глобусов. Ты, стало быть, искала защиты в моем имени, - так? В чем же, Ирина, состоит принципиальность твоей политической позиции в данном случае? А? Я хотел бы знать.

- Боже мой, какой-такой политической позиции?! - жалобно простонала Софья Даниловна и опасливо перекрестила дочь.

- Да, с одной стороны, ссылаться на родство с «буржуазным», видите ли, депутатом Государственной думы Карабаевым - «милюковцем», «империалистом». А с другой - связаться… связаться с самыми анархически настроенными социал-демократами) пораженцами… с какими-то сомнительными личностями, для которых тюрьма - это привычное… и не столь уж презираемое и страшное место в жизни. Ужас, ужас, Соня!.. Ну, что же? - подошел он вплотную к дочери, так, что ощутил ногой дрожь Иришиного колена. - Или я, или эти темные личности…