Михаил Козаков «Крушение империи»

- Вот пошла - замечаете? - молодежь… Максималисты, а не молодежь! Взять хотя бы сегодняшний случай. (Ириша поняла, что идет речь, очевидно, о ней, и потому прислушалась.) Судят о том, о чем не имеют права. Я помню, мы в свое время занимались театром и литературными процессами, - это так развивало наш ум! Нет, нет, Георгий Павлович, я пропущу на сей раз: предчувствие - не повезет! Да… судили, говорю, по всем правилам устава уголовного судопроизводства. Алеко - из «Цыган», Карла и Франца Моора - из «Разбойников», графа Старшенского, помню, из гауптмановской «Эльги», Хлестакова, Раскольникова, конечно… А теперь?

Ириша вышла из гостиной и обошла всю квартиру, но Теплухина нигде не было. Не искать же его в кухне?

Но оказалось, как сообщила повстречавшаяся горничная, что именно там, верней - в людской, рядом расположенной, он и находится сейчас.

Минут пять назад пришел по черному ходу какой-то скромно одетый человек, по виду - схожий с мастеровым, и спросил Ивана Митрофановича. Он был так настойчив в своей просьбе, что пришлось вызвать Ивана Митрофановича, и вот они сейчас беседуют о чем-то в людской. А сама она, горничная, идет к вешалке за теплухинской шубой и шапкой, потому что послал Теплухин, намеревающийся, повидимому, уходить.

Можно было, конечно, отложить разговор с Теплухиным, но Ирина рассудила иначе.

Иван Митрофанович мог ждать кого угодно, но не Кандушу! Пантелейка стоял, чуть согнувшись, у неостывшей плиты и попеременно грел руки, прикладывая их к теплому белому кафелю. Повар Михей и его дородная помощница, сидя за столом у окна, заканчивали в безмолвии свой поздний обед. Шипела в судках на плите вода для мытья посуды.

Кандуша сразу и не заметил перешагнувшего порог Ивана Митрофановича.