«Крушение империи»

Он потребовал, чтобы Совет особым воззванием к солдатам воспретил насилия над офицерами. Трое - настаивали на выборном офицерстве, трое требовали отказа в правительственной декларации от монархии и назначения выборов в Учредительное собрание, а упрямый, вцепившийся в них думский вожак настаивал на сохранении конституционной монархии - с малолетним царем Алексеем и регентом Михаилом.

Это продолжалось долго, очень долго: несколько часов. Все остальные уже давно выбыли из строя. Они в изнеможении, с головной болью лежали, растерзанные, в креслах, в полутьме, потому что кто-то еще днем вывинтил несколько лампочек в родзянковском кабинете, и свет был неполный.

Трое и один… Они сидели за столиком у окна, писали поочередно и каждую строчку текста брали с боем - трое у одного и один у троих - как неприятельский окоп.

- Неужели вы надеетесь, Павел Николаевич, - спрашивал насмешливо узкогубый, бритый, - что Учредительное собрание оставит в России монархию? Ведь ваши старания все равно пойдут прахом!

- Учредительное собрание может решить, что ему угодно. Если оно выскажется против монархии, тогда я могу уйти. Сейчас же я не могу уйти. Сейчас, если меня не будет, то и правительства вообще не будет.

Правительство покорно, бессловесно лежало тут же в креслах.

Старик Чхеидзе, свесив голову в сторону своего соседа - франтоватого, угрюмого графа Капниста, безнадежно вздыхал и всхлипывал:

- Все пропало… совсем все пропало. Вот когда всякая партийность должна отойти в сторону. Если мы не сговоримся здесь, толпа сделает свое дело. Я вам говорю: все пропало!.. Вы не знаете, граф, как трудно ладить с рабочей толпой.

917