Михаил Козаков «Крушение империи»

Теперь встал подпоркой Сергей Леонидович, а Токарев вскочил ему на плечи и ухватился за решетку.

Скороговоркой, но только на несколько секунд, застрекотал где-то на улице в отдалении пулемет. Но шум ревущей толпы был все ближе и ближе.

- Сволочи!.. Демонстрацию расстреливают…

- Ведь в городе забастовка, Токарев! Слезайте, слезайте… теперь я, Токарев!

Они несколько раз поочередно вскакивали друг другу на плечи, подставляя разгоряченные головы холодному, свежему ветру, хлынувшему в камеру.

Шум, крики «ура», перебиваемые беспорядочными одинокими выстрелами, все плотней и плотней наседали на тюрьму.

- Слышите, Токарев?

- Как не слышать?!

- Рабочие пришли в исступление… штурмуют нас… бьют тюрьму!

- А пулемет?

- Он замолчал.

- А вот опять!.. Эх!.. Провокация… подпустили нарочно к тюрьме… сейчас начнется расстрел… У-у, сволочи!

И вдруг в этот момент началось выстукивание, - оба подбежали к углу камеры, где, протыкая пол и переходя в нижние этажи, спускалась узкая серая труба.

- Товарищи… - быстро, лихорадочно стучали снизу. - Ломай двери… ломай немедленно! Идут освобождать! Ломай!..

И, заглушая тюремный «телеграф», с улицы ворвался винтовочный залп, и - оба заключенных невольно, инстинктивно пригнули головы.

- Ага, я что говорил?! Расстрел… девятое января, подлецы! - выкрикнул Токарев.