«Грани русского раскола»

Осознание этого факта актуализировало тревожные размышления о будущем российской деревни. Многие заговорили об анархии крестьянской жизни, погрузившейся в общинное болото, как о свершившемся вопиющем факте. Наибольшее беспокойство при этом вызывал вопрос о собственности, а точнее то, как он был решен творцами освободительной реформы 1861 года. Князь А.А. Бобринский в одной из записок начала 80-х подчеркивал: «Суть дела в том, что царствование покойного императора основало в России две собственности: собственность частную и собственность общинную и, породив вражду между этими двумя видами собственности, сочло нужным опираться на собственность общинную или социалистическую»1. Данный вывод неизменно развивался и аналогичными экспертными оценками. Вот, например, одна из них, принадлежавшая А.П. Никольскому – будущему Главноуправляющему землеустройством и земледелием в правительстве С.Ю. Витте: «…В нашем отечестве образовалось два совершенно обособленных мира, которые живут бок о бок, входят между собой в разнообразные сношения, но живут каждый по-своему. Ничего подобного не представляет ни одна цивилизованная страна. Везде есть различия имущественные, классовые, везде есть известный антагонизм, но чтобы какой-нибудь отдельный класс общества имел другие гражданские законы, чем все остальные… такого нет нигде, и у нас этого тоже не было ни до крепостного права, ни даже во время крепостного права, гражданский оборот крепостных крестьян нормировался главным образом волею помещика, который жил в общем законе… а нынешний крестьянский коллективизм… будто бы воплощение исконно русских начал, есть создание пореформенной эпохи»2.

Здесь обращает на себя внимание четкое осознание раздвоенности российской действительности. Конечно, это не было секретом и ранее, однако в данном случае речь идет о различии двух социумов,

1 См.: РГАДА. Ф. 1288. Оп. 1. Д. 3356. Л. 3.

2 Никольский А. Земля, община и труд. СПб., 1902. С. 110-111,113. Приведем еще одно любопытное высказывание: «Наш культурный мир и крестьянский мир – это два полюса, которые, как бы, близко не стояли друг к другу, остаются взаимно чужими. Вот где объяснение того факта, что сельский крестьянский мир в своей внутренней жизни, обособленный от не крестьянского мира, относится к последнему, не то чтобы недоверчиво, а примерно так, как мы относимся к тому, что происходит на театральной сцене: сморим, иногда любуемся и трогаемся, но ни на минуту не забываем, что это не настоящее» // Там же. С. 143-144.

359