«Рудобельская республика»

Говорили еще долго и тревожно, не решаясь выйти за дверь.

Отодвигались от окон, заползали за широкую, вытертую кожухами голландку.

— Ой, бабоньки, ховайтесь, иде-о-от! — отпрыгнула от окна молодуха и села на пол.

Басовито загудели рельсы, прогрохотали колеса на стыках, и стало тихо. На улице послышались веселые голоса.

К вокзалу подкатила зеленая дрезина с прицепом. На перрон повыскакивали солдаты в желтоватых, из английского сукна шинелях и угластых конфедератках. Из-под них у многих выглядывали черные теплые наушники. Гремели медные котелки, стучали подковки — солдаты подпрыгивали, били каблуком о каблук, хлопали один другого руками, изо ртов вырывались белые облачка пара. Хотя и замерзли, но им было весело. Каждый мечтал скорее добраться до имения, отъесться на панских харчах, отлежаться в тепле, а глядишь, и приворожить какую-нибудь молоденькую служанку.

Возле прицепа стоял красивый чернявый поручик, заглядывал внутрь и поторапливал тех, кто еще не успел выбраться на перрон:

— Прэндзэй, прэндзэй, панове!1

И тут, неожиданно, словно выстрел в лицо, над станцией ахнул залп. Он раскатился протяжным гулом в тишине свежего морозного утра. За ним донеслось разноголосое «ура!». Казалось, сотни людей сейчас ринутся со всех сторон. Прогрохотал еще один залп. И снова, на этот раз совсем близко, раздалось неслаженное, но леденящее жилы неотвратимостью внезапной смерти «ура!».

Польские жолнеры попадали возле вагонов, позабирались между колес, зазвенели о рельсы котелки и карабины. А из-за штабелей шпал бежали вооруженные люди.

К прицепу подлетел человек с гранатой в руке, в шинели и в военной фуражке.

— Рэнки до гуры!2 — закричал он, подскочил к поручику и вырвал у него карабин. Солдаты подняли руки вверх. А из дверей валила толпа бородатых и безбородых

1 Живее, живее, господа! (польск.).

2 Руки вверх! (польск.).

52