«Рудобельская республика»

дороже хлеба: не сегодня-завтра придется воевать, может, голову сложить на берегу Птичи, но не сдаться, не пустить врага на свободную землю, по которой еще не успел пройтись с плугом рудобельский хлебороб. Он ждет весны, надеется на свой надел, верит в силу и справедливость большевистских декретов. А его снова хотят лишить этого права, снова хотят согнуть в бараний рог. Нет, васпане, не бывать по-вашему! Не отступим, не согнемся, пока сила в руках есть и глаза глядят, биться будем за свою мужицкую долю. А помереть придется — детям отдадим свое оружие: пусть охраняют землю и красный флаг над ревкомом. Довольно! Кто сам вырвался из ярма, того назад не загонишь.

В волости становилось все тревожнее. Кое-как из Осипович пробились домой Соловьевы посланцы. Пришли и рассказали ревкомовцам, что будто легионеры уже в Минске , что пошли в наступление кайзеровские дивизии, немцы захватывают города и местечки, устраиваются основательно и, видно, надолго. А из-за реки легионеры готовы каждую минуту ударить по волости. И наверняка скоро ударят. Генерал не простит рудобельцам разоруженных в Ратмировичах «жолнежей», не забыл он и о бронепоезде. Не допустит, чтобы в полесских селах, как на маленьком островке, жила советская власть.

Все это понимал, обо всем этом думал Соловей со своими друзьями. Вечером они собрались в Ковалях, в хате Максима Левкова. Горела коптилка, трещал за печкой сверчок, пахло паренкой и подгорелой картошкой. На печи, свесив босые ноги, сидел чернобородый Максимов отец, Архип, пыхтел подмороженным самосадом, слушал, иногда встревая в разговор:

— Окопаться надо, хлопцы. Позиция, она на окопах держится. Земля человека спасает. Давайте на горелом болоте, как раз против моста, окопаемся. Другой дороги у них нет. А в реку не полезут. Заманим в капкан и стукнем с трех сторон. Вот увидите — моя правда.

Соловей слушал старого солдата японской войны и чертил что-то на синей обложке школьной тетрадки.

— А отец прав. Смотрите, хлопцы. Вот мост. Справа и слева залягут два отряда, третий перекроет дорогу. Как только они втянутся в этот мешок, — Соловей обвел карандашом три стороны квадрата, — мы его и завяжем.

88