И вот были закончены все приготовления, Вадим прильнул к «глазку» камеры, Виктор крикнул «Начали!», помреж ударила «хлопушкой», возвестив: «Кадр 269-й, дубль первый!»

Лена пылесосом чистила ковер, расстеленный на полу. Потом выключила пылесос, пошла к кровати, стоящей у стены, начала перестилать смятые простыни, взбивать подушки. Заправляя простыню под матрац, Лена приподняла его и вдруг обнаружила под ним какие-то свертки, матерчатые мешочки. С растерянным видом Лена стала вынимать свертки, разворачивать их и морщиться от неприятного запаха - это оказались протухшие куски колбасы, ветчины, затхлая копченая рыба, засохшие куски сала и сыра. Лена развязывает мешочки и высыпает на простыню засохшие куски хлеба. Лена смотрит на них, и на глазах у нее выступают слезы. Глухо стрекочет камера, Вадим шепчет:

- Поехал трансфокатором… ее лицо крупно…

В это время за стеной декорации раздался бодрый голос Кати:

- Катюшенька, ты дома? Это мамка твоя пришла! - ив декорацию вошла Катя в габардиновом плаще и нелепой с красным искусственным цветком и вуалью шляпке, с кошелкой для продуктов в руке. Она весело смотрела на Лену, потом перевела взгляд на кровать, где были рассыпаны протухшие и заплесневелые продукты, и взгляд ее сделался испуганным.

- Мама-а… - плачущим голосом произнесла Лена. - Зачем ты это делаешь? - Лена села на кровать, закрыла лицо руками, всхлипнула. - Ты что, с ума сошла, мама-а…

- Доченька! Катенька! - Катя бросилась к ней, уронив кошелку на пол, плюхнулась на кровать рядом с Леной, обняла ее, стала гладить по плечам, по голове. - Ну что ты, глупенькая! Нашла, отчего плакать!.. Ты что, доченька, милая… ну перестань, перестань…