- Вот она поставила условие: либо я, либо она. Хотя странно, она меня не знает и уж тем более не могла знать о наших отношениях. Паша тоже, естественно, ей ничего не говорил. Правда, он как-то обмолвился, что ребенок необычный, что иногда сам теряется от ее какой-то невероятной проницательности.

- Ну все правильно, - Нина Сергеевна посмотрела на часы. - А теперь пусть только кто-нибудь мне попробует сказать, что я не гениальная баба. А чего ты такая удивленная? Ты хоть знаешь, о чем я?

- Нет.

- Я накануне созвонилась с некоей баронессой… Думаю, знаешь о существовании таковой. Это, кстати, еще один плод Пашкиной добродетели. Так вот, я попросила, чтобы эта мадам к двум часам сюда подъехала. Однако уже на десять минут опаздывает. Нехорошо. Может, пробки? Как думаешь?

- Ой, Господи, Нин, зачем?

- А затем, моя драгоценная, затем. А знаешь, твой Остроголов оказался прав: в Баторинске действительно лучше. Уж во всяком случае для души. Меня что-то все меньше и меньше тянет сюда. В этот Третий Рим.

- Вынуждена извиниться, Нина Сергеевна. Здравствуйте! - у сидевших за столиком женщин создалось впечатление, что баронесса появилась ниоткуда. - Я приехала вовремя, но долго не могла найти место для парковки. Здравствуйте, Евгения Андреевна, -Елена Ивановна поздоровалась с Женей.

- Ну здравствуйте, милочка, - Нина Сергеевна не стеснялась внимательно разглядывать опоздавшую с ног до головы. - Присаживайтесь.

- Благодарю, - абсолютно индифферентно, с улыбкой отреагировав на откровенные смотрины и подальше отодвинув стул, она осторожно присела за столик, положив обе руки на свой большой живот. Дело в том, что за изящным резным витражом ресторанного окна сентябрь догуливал последние деньки, балуя прохожих теплой погодой, и баронесса, соответственно, уже была в конце седьмого месяца беременности.