- Не смей! - громко сопя и недовольно раздувая ноздри, парировал я выпады мерзавца. - Не смей так говорить о женщине! К тому же близкой мне женщине.

- Что?! - саркастично брызгали ядовитой слюной на той стороне сознания. - Да нужен ты ей как телеге пятое колесо. Ты что о себе возомнил, дурачишко? Пожуют и выплюнут.

- Так, все! - не смог я более терпеть этого оголтелого хамства. - Ты мне надоел! И вообще, иди-ка ты, знаешь куда?

- Да сам иди туда, безмозглый!

На том и порешили, но моему негодованию не было предела. И наверное, поэтому, бросив резкий взгляд в сторону мадам Неказистой, я, совсем не ожидая от себя подобной залихватской удали, выпалил ей прямо в лицо:

- Люда, послушай, я взрослый человек, и мне не нравится, когда со мной обращаются как с сопливым пацаном. Мне не нравится, как ты меня называешь, и с некоторых пор мне вообще не нравится слово «Грибничок». Надеюсь, это понятно? В конце концов, у меня есть и имя, и отчество.

- Ну прости меня, пожалуйста. Если тебе не нравится, клянусь, я больше никогда так к тебе не обращусь. Странно, а я почему-то была уверена, - добавила она после некоторой паузы, - что ты меня совсем не слушаешь.

- Не только Гаю Юлию Цезарю, но и многим людям свойственно одновременно и слушать, и думать, - гордо ответил я близкой мне женщине, вероятно так и не выпустив пар до конца.

- Да-да, конечно. Согласна, - чуть ли не райской птичкой в ответ прощебетала вдова. - Но я слышала, что при этом он еще умудрялся что-то писать.