Эпизод двенадцатый «Что дальше-то»

Пока я от природной глупости своей вдавался в несвойственные мне философские рассуждения, Харон развернул свою телегу и, мимоходом бросив нам с Людмилой Георгиевной что-то вроде «Счастливо оставаться, господа хорошие», как и в начале нашего знакомства, не торопясь, отправился в обратный путь.

- Карп Тимофеевич, ну погоди же! - крикнул я ему что есть мочи, бросившись вдогонку за телегой. - Куда ты собрался? На ночь-то глядя?

- А что мне прикажешь, с нашими бабами лясы точить? - снова вопросом на вопрос спокойно ответил он мне. - Языкастые, заразы, аж до пупа. Не интересно мне это. Каждый раз одно и то же. Как им самим не надоест?

- Так, может, это у них, Карп Тимофеевич, от любви к тебе? - подчеркнуто кокетливо заметила ему подошедшая Людмила Георгиевна. - Сам же знаешь, что бабы - создания коварные. Говорят, мол, любят, а у самих нож за пазухой. Или же все в точности, но наоборот.

- Не знаю, дамочка, - слегка качнув головой и не глядя на Людмилу, негромко сказал Харон, - по мне любовь… она всегда такая, какая она есть. Настоящая, значит. А все другое - это не она. Это тогда, как у вас, городских. С нюансами.

- Слушай, Карп Тимофеевич, - не выдержал я, - вот не знаю, свидимся ли, но ты уж мне разреши обнять тебя на прощание. А, можно?

- Да чего ж нельзя? Обними на здоровье. Это же тебе не в долг просить.

Я, признаюсь вам, от души крепко обнял Карпа Тимофеевича. Не знаю почему, но вот только от души я его обнял. И не думал я в тот момент о такой ерунде, что, мол, зачем этому замечательному старику литые диски с новой резиной для полуразвалившейся телеги, золотые часы, совсем не сообразующиеся с его простыми, но мудреными суждениями, его привычный для жителя глухомани внешний вид, но уж никак не сочетаемый с идеальным асфальтовым покрытием и свежей разметкой… Ну не хотелось мне думать об этом и тем более что-то там сопоставлять.