А детина между тем по-прежнему торчал на крыльце якитории, параллельно земле-матушке раскинув здоровенные ручищи, и улыбался во всю дозволенную рту его ширь своей по-княжески сиятельной белозубой улыбкой. Затем он чуть заметно кивнул очень маленькому ростом, хилому небритому мужичонке в лаптях и с балалайкой наготове, и тот, прищурив левый глаз, забалалаил, а наш кудрявый исполин с завидным задором пустился в лихой разухабистый пляс, который ну никак уж не вязался с дорогим костюмчиком «haute couture», сидевшим как влитой на окольцованном громиле. А не вязался с пляской тот костюмчик потому, что мы с Людмилой - я это утверждаю - находились все-таки не в Каннах и не в Куршавеле на какой-нибудь очередной гулянке российских нуворишей среднего звена, а пребывали мы в глухой и не отмеченной на картах деревушке всего на шестьдесят иль семьдесят дворов.

Я не большой знаток отечественного фольклора, но, по-моему, это была «Камаринская». Но уж явно не полонез. Это точно. Да и бог с ним. Важно было другое. Важно было то, что я, судя по всему, снова начал удивляться. А хорошо это или плохо - точно сказать не берусь.

- Эльвира, - после пляски громко промычал детина куда-то в сторону, продолжая при этом глупо, но, главное, дежурно улыбаться. Однако у меня при упоминании этого имени почему-то по спине пробежал очень неприятный холодок. - Эльвира Тарасовна, душенька вы наша, ну где же вы? Негоже гостей держать у порога.

А после того как кучерявый блондин произнес еще и отчество ожидаемой дамы, ноги мои подкосились, и я был вынужден припасть на правое колено.

- Что, дорогой товарищ, вам плохо? - Дежурная улыбка на время сошла с лица встречавшего. - Помощь нужна? - спросил он мою спутницу, как мне показалось, подчеркнуто участливым тоном.

- Нет-нет, что вы? Благодарим покорно. Все отлично. Это исключительно от усталости, - в несвойственной ей манере заговорила Людмила Георгиевна, с завидным усердием пытаясь лишить меня коленопреклоненной позы. И ей, надо признать, это очень быстро удалось: она меня подняла. - Прошу, черт возьми, держи себя в руках… И в ногах тоже, - грозно шипела она мне на ухо, не забывая все же периодически мило улыбаться курносому детине, то есть лихо сотворять на своем красивом личике обворожительную мину при отвратительной игре партнера-идиота.