«Врачеватель 2. Трагедия абсурда»

- Неважно, милостивый государь. Важно лишь то, что вы это сказали. Когда вы сами чушь несли, что лучше нет под водочку закуски, чем со сметанкою густой горячий борщечок, я эту ересь слушал, вас не прерывая, хотя во мне вскипала кровь от осознания, что человек способен мыслить столь несовершенно, но я молчал, скрипя зубами. Молчал лишь потому, что мне отнюдь не понаслышке знакомы нравственно-этические нормы поведения людей. Да целая кастрюля вашего прокисшего борща пупырышка не стоит малосольного огурчика. Вот так!

- Ну все, довольно! Это переходит всякие границы. Мне вашу ахинею больше слушать недосуг. К тому же, сударь мой, после того, что я услышал, я требую немедленного удовлетворения.

- О, никак дуэль? вы приглашаете меня к барьеру?

- Однозначно. Считайте это фактом достоверным, как то, что мы сейчас летим на этом вертолете.

- Отлично, вызов принимаю. Итак, место и время?

- Сразу после приземления. За разрушенным коровником с восточной стороны.

- Условия дуэли?

- Как обычно: кто больше выпьет без закуски и на своих двоих дойдет до вертолета, ни разу не упав. Пилоты подождут, а водки хватит.

- Что будет с проигравшей стороной?

- Она будет обязана в течение квартала на выходные проставляться с той закуской, какую пожелает победитель.

- Условия мне нравятся. Согласен. А потому я предлагаю, милостивый государь, к дуэли приступить немедленно. Тем более что мы уже на месте.

- Хотите мне сказать: на грешной нашей матушке-земле? Ха-ха.

И вправду, устами спасателя глаголила истина: мы действительно были уже на месте. То бишь приземлились. Даже если нам учитывать время взлета и посадки, я, честно вам признаюсь, так скоротечно в своей жизни не летал. Ну, разве что еще в двадцатом веке. А именно в тысяча девятьсот восемьдесят третьем году, когда выпал с балкона четвертого этажа, пребывая на студенческих гастролях в славном городе Ташкенте: в режиме строжайшей секретности перелезал от одной всем сердцем любившей меня однокурсницы к другой. На соседний балкон. Понятно, что одна к тому времени уже заснула, а вторая и не думала, томясь в предчувствиях скорого визита верхолаза. И что ведь характерно, в ту звездную ночь, овеянную неповторимой азиатской духотой, я был настолько выпимши, что даже не разбился и через день играл спектакль под бурные рукоплескания восторженной публики, уже прознавшей о случившемся. Ташкент был мною покорен: одни аншлаги. В моем лице народу хотелось посмотреть на чудо: сколько же надо выпить, чтобы упасть и не разбиться? Вот, мой дорогой читатель, что значит молодость, задор, страсть, безрассудство и еще, пожалуй, весьма расхожее утверждение, что как ты ни крути, но все же к пьяным Бог относится порой гораздо снисходительней, чем к трезвым. Правда, с тех пор моя спина и ноет, и болит. И очень часто эта боль бывает нестерпимой. За все в этой жизни, наверное, надо платить. За популярность и аншлаги, кстати, тоже, не говоря уже о славе.

184

Система Orphus

«Врачеватель 2. Трагедия абсурда»