Саша протянул через стол меню.
- Что будем заказывать?
- Как дорого, - вздохнула Надя.
- По силосу и по землетрясению, - предложил Руночкин.
- Не за винегретом и не за студнем мы сюда пришли, - возразил Саша.
- Единственное, зачем сюда приходят, это кофе с ликером «какао-шуа», - объявил Вадим с видом ресторанного завсегдатая.
На соседнем столике над синим огоньком спиртовки возвышался кофейник, и два пижона потягивали из крошечных чашечек кофе с ликером.
- Мы голодные, - сказал Саша. - Варя, что будешь есть?
- Бефстроганов.
Заказали бутылку водки мальчикам, бутылку портвейна девочкам и всем по бефстроганову.
- Выгоднее заказывать разные блюда, - заметил Вадим.
- А вот и Нина, - вполголоса, как бы про себя проговорила Варя, сидевшая лицом к выходу.
- Забились в самый угол… - оживленно говорила Нина, подходя к столику, - Сашенька, поздравляю, - она поцеловала его, - как только прочитала твою записку, все поняла. Я и не сомневалась, - она покосилась на Варю, - и ты здесь…
- И я здесь.
- Жалко, Макс не знает, - продолжала Нина, усаживаясь между Вадимом и Руночкиным.
Грянул оркестр… «Ах, лимончики, вы мои лимончики, вы растете у Сони на балкончике…» Официанты быстрее забегали по тесным и низким проходам.
- Сольц - человек, - сказал Руночкин.
- Только ужасно нервный, - добавила Надя.
Жуя бефстроганов, Вадим заметил:
- Саша прошел через горнило страданий. А без страданий…
- Ненавижу страдальцев, - перебил его Саша.
- Перефразировка Прудона, - Вадим продолжал рисоваться перед Надей. - После угнетателей я больше всего ненавижу угнетенных. Но бывают обстоятельства… Например, это…
Он скосил глаза на соседний столик. Рядом с пижонами уже сидела девица с красивым испитым лицом.
- Социальное зло, - сказала Нина.
- А может, патологическое явление, - возразил Вадим.
- Не патология и не социология, обыкновенная проституция, - сказал Саша. - Меня не интересует, почему она этим промышляет, задумываться над ее психологией - не желаю. Вот Нина, Варя, Надя - я готов их любить, уважать, почитать. Человек морален, в этом его отличие от скотины. И не в страдании его жизненная функция.