Анатолий Рыбаков   «Дети Арбата»

Лукешка кивнула на Карцева.

- Больной?

- Больной, - ответила старуха, - все бормотал. Кого он бормотал? Душа с телом расстается. Что стоишь? Садись, поговори, вон он какой баской, - и кивнула на Сашу.

Но Лукешка не садилась, стояла в дверях, жевала серу, косилась смеющимся взглядом на Сашу, босоногая, в кофте навыпуск и длинной юбке. Ее гибкое тело пахло водой, рекой, сеном. Она была в той короткой поре деревенской юности, когда девушка еще не изнурена работой, домом, детьми, ловкая, сильная, все знает, получила воспитание в общей избе, где спят вместе отец с матерью и братанья с женами, на грубой деревенской улице, откровенная, наивно-бесстыжая.

Саша протянул ей кусок колбасы.

- Попробуй.

Лукешка не двинулась с места.

- Бери, лешакова дочка, жабай! - сказала старуха.

Лукешка взяла колбасу.

- Ваши третьеводни на рыбалку ходили? - спросила старуха.

- Ходили.

- Много добыли?

- Два ведра добыли.

- Тебе сколько лет? - спросил Саша.

- Кого? - переспросила Лукешка.

- Годов тебе сколько?

- Кто его знат… Шестнадцать, однако…

- Кого кружаш, - возразила старуха, - нашему Ваньке пятнадцать и тебе пятнадцать.

Лукешка поскреблась плечом о косяк и ничего не ответила.

- Лукешка!!! - послышалось с улицы.

- Тебя ревут, - сказала старуха.

- Меня, - ответила Лукешка, не двигаясь с места.

- Лукешка!