Анатолий Рыбаков «Дети Арбата»
Часа через три к дому подъехала больничная телега. Саша и Борис вынесли Карцева.
Кончился жаркий июньский день, с реки дул легкий ветерок. Карцев лежал с закрытыми глазами, дышал ровнее, спокойнее.
Вечером Лукешка опять сидела на завалинке в кожаных ичигах, обтягивающих ее маленькую ногу. Яркий платок покрывал голову и плечи.
Она подвинулась, приглашая этим движением Сашу сесть рядом.
Саша сел.
- Ну расскажи что-нибудь, Луша. Тебя ведь Лушей зовут?
- Лукешкой кличут.
- По-нашему Луша. Я тебя буду Лушенькой звать.
Она прикрыла рот платком.
- Нравится, Лушенька?
Она отняла платок ото рта, глаза ее смеялись.
- Ты работаешь, учишься?
- Отучилась.
- Сколько классов?
- Три, однако.
- Читать, писать умеешь?
- Умела, да забыла.
- Работаешь?
- Стряпка я. Где жить-то будешь?
- В Кежме.
- У… - разочарованно протянула она. - Далеко. У нас тут сослатые живут, много.
- Ты бывала в Кежме?
- Не, дальше леса не бегала.
- Медведя не боишься?
- Боюсь. Лонись мы в лес бегали за ягодой, а он как выскочит, ревет, аж дубрава колется. Мы в голос, да и к лодке. Ягоду жалко, а она тяжела, лежуча. Бросили. Он идет не браво, косолапит. Мы веслом пихаемся, а он в воду… Едва на гребях ушли, все ревем, обмираем… Ой, край… Приехали ни по што. Теперь на матеру не ездим, боимся.
