Анатолий Рыбаков   «Дети Арбата»

- Чтобы насладиться произведениями Микеланджело и Рафаэля, надо ехать в Рим, Флоренцию, Дрезден, посетить Лувр или наш Эрмитаж. Но к Данте или Гете ездить не надо, они всегда со мной, - Михаил Юрьевич обводил глазами полки и шкафы.

- Эта библиотека - ваша крепость, вы укрываетесь в ней, - улыбнулась Варя и сказала, что купила Пильняка.

- Говорят, хороший писатель, - сдержанно ответил Михаил Юрьевич, - сейчас много интересных писателей! Зощенко, Бабель, Тынянов… Но в моем возрасте, Варенька, предпочитают поддерживать старые знакомства. Со знакомым мне автором я себя чувствую, как с испытанным другом, перечитывая его, возвращаюсь в юность, детство, путешествую по своей жизни.

Иногда Михаил Юрьевич вытаскивал из-под кровати или выдвигал из-за стола корзины, закрытые мешковиной, развязывал, вынимал пачки журналов: «Мир искусства», «Весы», «Аполлон», «Золотое руно», отпечатанные на роскошной бумаге, украшенные виньетками и заставками крупнейших мастеров.

- Это, по-видимому, уже никогда не вернется, - говорил он с грустью, - расцвет символизма, расцвет русского искусства… Бенуа, Сомов, Добужинский, Бакст…

- А я люблю «передвижников», - сказала Варя, - это великие художники, их работы живут столько лет, а «мирискусников» почти никто уже не знает.

Михаил Юрьевич покосился на нее из-за стекол пенсне.

- Их сейчас не признают, не пропагандируют, но у них есть безусловные заслуги: высокохудожественная графика, изящная орнаментальность, утонченность.

Зря она сказала, что никто не знает сейчас «мирискусников». Михаил Юрьевич огорчился.

- Михаил Юрьевич, я готова сидеть у вас часами, вы не устаете от меня?

- Что вы, Варя, нисколько! Я рад, что вы приходите.

Он часто вспоминал Сашу.