Игорь сказал наставительно:

- Коньяк надо потягивать. За границей его пьют только после еды, за кофе.

- Ты давно из Парижа? - спросил я.

- Разве это харчо? Разве это шашлыки? - продолжал выдрючиваться Игорь. - Харчо надо подавать в горшочках, шашлык надо готовить по-карски.

- Большой знаток, - насмешливо заметил Костя.

Костя разбирается в людях, этого от него не отнимешь. Дело даже не в том, что Игорь хвастает, - он слишком громко разговаривает, как будто не для собеседника говорит, а для окружающих. А окружающим, может быть, неинтересно его слушать, быть может, чужой разговор мешает их собственным мыслям.

Держа руки под скатертью, Игорь разглядывал музыкантов.

- Это вещь! Как положен лак, а! Какой колорит, уникум!

Я бездарен в изо, я уже признавался в этом. Лучше честно признаться, что не понимаешь, чем делать вид, что понимаешь, когда ни черта не понимаешь. И когда люди начинают с умным видом рассуждать об искусстве, меня тошнит. Когда Игорь начинает долдонить: "Свет, колорит, жанр", - хочется съездить ему по затылку.

- Если ты еще раз произнесешь слово "колорит", получишь по затылку, - предупредил я Игоря.

Он невозмутимо ответил:

- Ты темный человек, Крош, тебе чуждо чувство прекрасного. Ты даже не понимаешь, что это за нэцкэ. Уникальнейшая вещь!

- Откуда ты знаешь?

- Я все знаю, я так много знаю, что мне уже неинтересно жить.

- Эрудит! - усмехнулся Костя.

- Эта нэцкэ говорит о бренности всего земного, - продолжал выдрючиваться Игорь. - Были знаменитыми музыкантами, стали нищими. Сик транзит глория мунди… Работа Томотады из города Киото, восемнадцатый век. Томотада - второй величайший мастер Японии…