Саша понимал, о каком человеке она говорит.
- Но ведь партия, народ…
- У нас нет партии, - оборвала его Звягуро, - есть кадры, послушно проводящие его политику. Он ненавидит партию и истребляет ее, и народ ненавидит и тоже истребляет.
Саша пробегал глазами по газетным листам.
- Вот что говорит Сталин о народе: «Людей надо заботливо и внимательно выращивать, как садовник выращивает облюбованное плодовое дерево».
- Кавказская цветистость, - снова перебила его Лидия Григорьевна, - «садовник», «дерево». Сколько миллионов этих «деревьев» он вырубил на селе, сколько миллионов погибли с голода? Вы его не знаете, а я знаю. Много лет видела вот так, как вижу вас сейчас. Люди, жизни - для него ничто, он хуже уголовника, кого угодно убьет, если понадобится. Он актер, может сыграть любую роль. Сейчас он говорит о людях, льстит народу Так поступали все тираны. Умный тиран всегда льстит народу, на словах, конечно, а на деле он его уничтожает. Такие мысли не приходили вам в голову?
Да, такие мысли приходили Саше в голову и не могли не прийти. Но, вчитываясь в речи Сталина, он стремился понять этого человека сам, по-своему, а не так, как представляла его Лидия Григорьевна, пронизанная ненавистью к нему.
- Молчите?
Она насмешливо оглядела Сашу, задержала взгляд на обшлагах его брюк.
- Что же вы ходите в таких обтрепанных брюках?
Саша покраснел. Брюки были единственные, и в Москве у него не было запасных брюк, только костюм, который подарил Марк.
- Я обстригаю бахрому ножницами.
- Остроумно… Посидите за занавеской, я приведу в порядок ваши брюки.
Тон был, как всегда, категоричный.
Потом Лидия Григорьевна протянула ему подшитые брюки.
- Одевайтесь!
Он оделся, вышел из-за занавески.
Тарасик все сидел на прежнем месте, играл деревяшкой.
- Тарасик, - сказал Саша, - пойдем на улицу, погуляем.
Тарасик вопросительно посмотрел на Лидию Григорьевну.
- Иди, - сказала Лидия Григорьевна, - сидишь целыми днями дома, иди!
Она одела Тарасика, перевязала его платком крест-накрест, хотя было уже не так холодно, и они с Сашей вышли на улицу, пошли к Ангаре.
Мальчик шел рядом с ним, серьезный, молчаливый, маленький, неуклюжий в перевязанном крест-накрест платке.