«Счастлива ты, Таня!»

Итак, его сборник «Стихи о долге» вышел в 51-м году, пусть позже на два года, но все равно - радость, гордость: первая книга.

Для семьи Шумяцких, в которой я тогда жила, 51-й год был как раз очень драматичным. Именно в Катину смену в «Известиях» прошла опечатка: в слове «мудрый», а речь шла о Сталине, выпала буква «р». Получилось ругательство. Разразился скандал. Ждали увольнений, всех сотрудников могли занести в «черные списки» без права работать в идеологических организациях - газетах, журналах, издательствах. Катя ходила понурая. Приехала Галя, она уже была замужем за поэтом Мишей Лукониным и жила отдельно. Поболтали о том, о сем, и Катя как-то отошла. А в три часа ночи раздался звонок в дверь: «Откройте!» Я сказала потом Гале: «Ты последней видела Катю». Мы представить себе не могли, что будет реабилитация, что Катя вернется в Москву, думали - все, это навсегда. Катю арестовали - единственную из всех корректоров, именно как дочь «врага народа». И я, дочь «врага народа», а как я здесь оказалась в эту ночь? Ну-ка дайте ваш паспорт, гражданка, сейчас мы выясним, что вы за птица. У военного, который допрашивал всех нас, было плоское, ничем не примечательное лицо, тем не менее оно мне врезалось в память. Он просмотрел наши паспорта, спросил меня, работаю ли, учусь, записал место работы, и вскоре Катю увели. Два месяца или три у нас принимали передачи в Бутырках, а потом Катю сослали в Казахстан.

Так что благополучный Женя Винокуров, связавшись со мной, сразу попал во «вражье логово». «Главное, - шутил он по сему поводу, - это выгодно устроиться…»

Прошло какое-то время, мы стояли в вестибюле Дома литераторов - я, Женя, Галя, подошел Миша Луконин, и вдруг я поймала на себе взгляд проходившего мимо человека. Знакомое лицо мелькнуло, где-то видела недавно… Через секунду я уже поняла, кто это был. Тут же обернулась, но он уже сбегал по лестнице, на нем был штатский костюм. «Этот человек арестовывал Катю, - сказала я, - так что его приход сюда связан со мной». И Миша и Женя были в курсе дела.

На следующее утро, я спала еще, позвонил Женя. Голос встревоженный: «Как дела?» - «Все нормально». - «Я забегу через час». Оказалось, он договорился с родителями, что приведет меня знакомиться с ними. «Знаешь, - сказал он, - тебе пора уже переезжать ко мне. Так будет нам обоим спокойнее».

Забегая вперед, скажу, что того кагэбешника я встретила еще раз в 55 году. Сижу в Военной прокуратуре на Кировской, получаю справки о реабилитации отца и матери. И вдруг заходит тот человек. И у меня начинает ныть сердце. Хотя все кончено, я больше не дочь «врага народа», я теперь абсолютная ровня всем без исключения гражданам, а душа все еще заходится от страха. Человек тот постоял, послушал разъяснения следователя, посмотрел на меня и вышел. Не знаю, узнал ли он меня, я его узнала.

Но к рассказу о реабилитации я вернусь в другой главе, а пока Женины родители ждут нас в три часа к обеду.

«Счастлива ты, Таня!»