(«Вот меня отпустили заботы посредине июньского дня…»)

Это мы едем в Переделкино к Гале и Мише Лукониным. Миша оборудовал волейбольную площадку. «Опробуем?» - «Опробуем!» С нами Володя Соколов - Женин однокурсник и прекрасный поэт. Миша тоже с ним дружит. Играют парами. Миша с Володей, Женя в паре с журналистом Адиком Галинским. Женя «классно» гасил мячи, так что перевес в счете на их стороне. А я любила смотреть, как он плавает саженками: что-то залихватское было в том стиле. «Поиграли в волейбол, пососали валидол», - говорит Женя и кладет таблетку под язык. Устал. Тут бы и кончить мне, но никак не могу оторваться от того июньского дня.

Выпили винца, пообедали, посмеялись: Миша, бывший сталинградский футболист, был остроумным человеком. Сумерки уже встали за окнами, а мы все поем песни. Причем у каждого из поющих есть свой коронный номер. Не имело значения - хороший у тебя голос или нет, - пой! Смотрю на Женю, глаза его смеются, бровь поднимается:

Город Николаи-и-ив,

Фарфоровый завод!

Там живет девчоночка, двадцать первый год.

С вами, мальчишки, с вами пропадешь,

С вами, негодяями, на каторгу пойдешь.

Миша не поет, слишком солиден: лауреат. К тому же другого поколения - у них не было это заведено. Очередь Володи. У того румянец идет по щекам.

Говорят, кольцо к разлуке.

А я нарочно надену два-а.

Не кольцо нас разлучило,

Разлучила нас молва…

Мы с Галей поем «Чубчик» и утесовское «Сердце».

Вспоминаю застолья тех лет - ни одно не обходилось без песен. А как пели Толя Аграновский со своей женой Галей «Картошку» и «Санитарку Тамарку»! Гости замирали в восторге. И только когда в домах появились магнитофоны с пленками Окуджавы, Галича, Высоцкого, эта традиция сошла на нет.

Прощаемся. Лет через пять у Гали станет другая фамилия - Евтушенко. Пока же в их семье мир и лад. А о нас и говорить нечего: мы всего неделю назад были в ЗАГСе.