Анатолий Рыбаков «Екатерина Воронина»

В Москве у него была старуха мать, на Дальнем Востоке - брат, полковник. Но Женька редко говорил о своих родных.

- В Москву мне нельзя - не пропишут. А к брату зачем же? Он полковник, член партии, а тут брат из каталажки… - И усмехался зло и отчужденно.

- Отпетый, - говорил про него Илюхин.

- Да ведь как сказать… - качал головой Сутырин. - Нервный он, неуравновешенный. Дома своего нет, скитается. Людей надо жалеть.

- Всегда вы, Сергей Игнатьевич, всех защищаете! - возмущалась Катя. - Почему он других задевает, чего привязался к Барыкину?

- Обычай такой. Я сам мальчишкой через это прошел. Традиция. Плохая, конечно, традиция, а страшного ничего нет. Злее будет Барыкин.

И он смеялся, вспоминая, как Барыкин лопатой разгонял туман.

- Знаете, Сергей Игнатьевич, - сказала Катя, - вы мягкотелый какой-то. Кулагин издевается над человеком, а вам безразлично. - И, посмотрев на Сутырина, с неожиданной жесткостью добавила: - Вы сами, наверное, его боитесь.

Он засмеялся:

- Так уж и боюсь…

- Если бы на ваших глазах убивали человека, вы бы тоже, наверно, не ввязались. Прошли бы мимо.

- Уж вы скажете! - улыбнулся Сутырин. - Кулагин-то ведь никого не убивает. Я думал, из вас капитан выйдет, а теперь вижу: педагог.

Катя насупилась.

- Кто бы из меня ни вышел, я ничего не буду замазывать.