«Екатерина Воронина»

Глава двадцать восьмая

Зима шла к концу. Порт готовился к новой навигации. У Кати было много работы. Но она опять была одна.

Опять долгие зимние вечера, диван, кровать, книга, которая валится из рук, вздохи матери и всепонимающий взгляд отца, редкие посещения театра с Соней или еще с какой-нибудь знакомой. Как-то Катя пошла в театр одна и все антракты просидела в пустом зале, комкая в руках программу и с тоской дожидаясь, когда снова начнется действие. С тех пор она больше в театр не ходила.

Заболела плевритом мать. Катя ухаживала за ней.

- Вот умру, - вздыхала Анастасия Степановна, - как без меня будете? Плохая я вам мать, а все мать. Другую не найдете.

Громко тикали старые часы в столовой. Из окон соседней квартиры доносилась мелодия скрипки, однообразная, уже множество раз слышанная, берущая за сердце. Катя читала, прислушиваясь к кашлю матери, вставала, чтобы дать ей лекарство, переменить компресс или грелку; если мать просила побыть с ней, присаживалась у изголовья.

- Уйти надо было, - говорила Анастасия Степановна, тяжело дыша и кашляя, - а вот не решилась. Куда, думаю, с детьми денусь?

Никогда раньше мать не говорила о своей жизни.

- Отец хороший человек, да ведь не любил никогда. Жалел, а не любил. Чужая я ему была. Может, и не надо было ему на мне жениться. И я неразумная была.

Рядом с Катей прожил жизнь человек, ее мать, и никому не было до нее дела. Ведь мать была более одинока, чем она сама, - кроме дома, ничего не имела. В этом доме ее заботы принимали как само собой разумеющееся, а недостатки - как нечто неизбежное. А все ее недостатки заключались в неумелости. Сначала была неумелой от страха перед бабушкой, а потом стала боязлива из-за своей неловкости.

231