«Третья ракета»

Я перерезаю клочок кожи. Кисть навсегда отделяется от руки. Солдат берет ее, кладет в ямку под бруствером и ботинком сдвигает на нее песок.

- Поховаты трэба. Стильки поробила. А бинтец е? - снова спрашивает он без какого-либо признака боли. - Тэпэр полечусь и - в Иванивку. А рука нэ бида. Спецыяльнасць у мэнэ пчеляр, и одноруч управлюсь.

Кровь из перебитой руки почти не идет, видно, поясок хорошо перетянул ее, только несколько загустевших капель падают на запыленные башмаки солдата. Но все же надо перевязать, да нечем.

- Дай гимнастерку, - дергаю его за подол.

Однако солдат уклоняется.

- Ну, скажешь, вона ж нова. Тильки в травни отримливали. От нижней отдири.

Мы смотрим на него с удивлением. Солдат поворачивается ко мне боком, я отрываю кусок его нижней рубашки и кое-как обертываю руку.

- Отвоевався! - снова сообщает он и озабоченно добавляет: - От тильки медаль згубив. - Действительно, над карманом косо висит засаленная серая ленточка медали "За отвагу", самой медали нет. - Теперича ни с чим и до дому показатысь.

Мы молчим, смотрим на нежданного гостя и не можем его понять.

- Ну ось гарно, - говорит солдат, когда я заканчиваю перевязку, и удобнее устраивается под бруствером. Вещмешок он подвигает под локоть. - Спичну трохы и пийду.

- Куда ты пойдешь? Там же немцы! - кричу ему в ухо.

- Га? Винницкий я.

- Тебе что - не больно?

Но Панасюк молчит. Мы переглядываемся с Поповым, а пехотинец устало закрывает глаза и медленно склоняет на плечо голову.

77