Этот сотрудник отнюдь не был дипломатом, ни о чём даже не догадывался вплоть до своего штатного возвращения домой, когда спустя несколько лет ему вдруг позвонили. Как мне рассказывали, этот человек, не имевший никакого отношения к спецслужбам, был крайне шокирован всем происшедшим.

Когда я учился в Академии внешней торговли, мне довелось самому проходить практику в нашем Торгпредстве в Лондоне. Затем я четыре года проработал в Торгпредстве СССР в Иордании. И я хорошо себе представляю, как могла произойти их случайная встреча в Лондоне недалеко от места работы Смирнова. Именно в том районе и жил Терлюк. Смирнову достаточно было назвать своё имя и объяснить, где он работает, либо дать свою визитную карточку, чтобы затем Терлюк самостоятельно, позвонив в Торгпредство, мог запросто связаться с ним. Думаю, что-то подобное и произошло в реальности.

Поэтому когда на встрече в пиццерии 21 мая 2003 года Литвиненко спросил Терлюка, есть ли у того знакомые в российском посольстве, Терлюк и ответил, что есть. Теперь мне стало понятно, что именно это обстоятельство во многом явилось определяющим во всех последующих событиях, задуманных Березовским и Дубовым совместно с Литвиненко и Гольдфарбом. Но Гольдфарб не учёл, что описанная ими с Литвиненко подготовка к убийству является особо опасным преступлением. Это означает, что ни один разведчик в здравом рассудке без дипломатического прикрытия не мог пойти на подобную операцию. А Смирнов являлся сотрудником Торгпредства без дипломатического иммунитета.

В пункте 113 судья признаёт, что Терлюк категорически отрицает версию событий в японском ресторане 18 июня 2010 года, изложенную Гольдфарбом. Но судья Иди странным образом встает на позицию Гольдфарба и далее излагает всё в его интерпретации. Терлюк, в наших телефонных разговорах в тот период - в феврале 2010 года - объяснял мне. что категорически отрицал всё абсурднее и неправдивое в утверждениях Березовского, Гольдфарба и Дубова, но судья действовал подобно зомби, никак не воспринимая Терлюка.

151