Прислуга убрала со стола тарелки из-под икры и поставила перед ней горшочек с дымящейся золотистой чихиртмой - грузинским куриным супом, заправленным яичным желтком, лимонным соком и оливковым маслом. А из кухни до нее донесся запах жареного барашка. Головокружительные ароматы! С начала войны она ни разу не вдыхала таких запахов. О Господи, только бы сдержаться и не выплеснуть в лицо этому животному свой гнев, прежде чем она успеет поесть!

Она посмотрела на Берию. Неужели он издевается над ней, думает соблазнить? Однако лицо его оставалось непроницаемым.

- Простите, Лаврентий Павлович, - сказала Зоя, тщательно подбирая слова, - но вы меня удивляете.

Он взглянул на нее поверх бокала, осушая его во второй раз.

- Это почему же, Зоечка? - Он наклонился к ней и положил руку на ее колено.

Она повернулась и, намеренно дернувшись всем телом, стряхнула с колена его руку.

- Да потому, что, когда вы так говорите, вы становитесь похожи на обыкновенного уличного мальчишку. Это вы-то, человек, обладающий такой властью в нашем государстве! Нужный, без сомнения, всем народам нашей страны.

Она наблюдала за выражением его лица, стремясь разгадать ход его мыслей. Достаточно ли сиропа в ее словах? Не обидела ли она его? Лицо Берии оставалось бесстрастным. Он снова наполнил свой бокал водкой и откинулся на стуле, не обращая внимания на суп.

От его молчания ей стало не по себе.

- Вы, конечно, знаете, что мой муж был еврей? - спросила она.

Он улыбнулся.

- Но ведь сейчас вы не замужем. - Он снова наклонился к ней и обнял за талию. - Вы очень страдаете оттого, что лишены тех радостей, которые даст брак, а, Зоя Алексеевна?