Из тех, кого звали на суд, многие закалывали себя дома, уверенные в осуждении, избегая травли и позора, многие принимали яд в самой курии; но и тех, с перевязанными ранами, полуживых, еще трепещущих, волокли в темницу. Никто из казненных не миновал крюка и Гемоний: в один день двадцать человек были так сброшены в Тибр, среди них и женщины, и дети. Девственниц старинный обычай запрещал убивать удавкой — поэтому несовершеннолетних девочек перед казнью растлевал палач…

На Капри до сих пор показывают место этой бойни: отсюда осужденных после долгих и изощренных пыток сбрасывали в море у него на глазах, а внизу матросы" подхватывали и дробили баграми и веслами трупы, чтобы ни в ком не осталось жизни. Он даже придумал новый способ пытки в числе других: с умыслом напоив людей допьяна чистым вином, им неожиданно перевязывали члены, и они изнемогали от режущей перевязки и от задержания мочи…»

Это же подтверждал и Тацит. Вот так и вышло, что историки веками вещали о терроре, развязанном Тиберием. Однако настало время тщательных разысканий; теперь обличительные тирады вызывают все больше сомнений. Выяснилось, что в эпоху Тиберия — а правил он двадцать три года — римский сенат выносил в среднем по два смертных приговора в год. Стоит ли говорить о кровожадной натуре принцепса? Дело, пожалуй, в другом: Эрнст Корнеман, немецкий историк античности, ученик Теодора Моммзена, писал об «искажении подлинной картины истории, подобного которому историческая наука вряд ли когда-либо знала». Корнеман десятилетиями исследовал жизнь Тиберия, и именно он стал одним из тех, кто решился восстановить доброе имя принцепса. Эрнст Корнеман умер в 1946 году; лишь через четырнадцать лет после его смерти была опубликована написанная им биография Тиберия: ученый развенчал легенду о жестоком, порочном тиране, эту намеренную клевету.