Сегест добивался примирения, того же желал и Тиберий. Я верю, писал принцепс Германику, все еще мечтавшему о походах и битвах, что в Германии достаточно навоевались. Поражение Вара отмщено, а вести войну с германцами только лишь славы ради ненадобно. Вообще одним оружием в отношениях с ними вряд ли чего добьешься; лучше надеяться на внутренние распри, подтачивающие их. Итак, вместо новых войн Тиберий рассчитывал на мирное проникновение в Германию; ему хотелось, чтобы германцы стали постоянными союзниками Рима.

Тиберий стремился к этому давно, по крайней мере с той поры, когда был разбит Вар. Теперь он настаивал на этом. Он отозвал Германика с берегов Рейна, почтил триумфом, признав его успехи, а затем отправил на Восток, назначив наместником и даровав ему самые широкие полномочия. Это была очень важная и почетная должность. Однако там, на Востоке, будущий его преемник скоропостижно умер. Ему было всего тридцать четыре года. Сразу же стали подозревать, что в его смерти повинен Тиберий.

Вместе с Германиком принцепс послал на Восток и другого полководца — Гнея Кальпурния Пизона. Пизон, прежний наместник Сирии, и Германик вскоре повздорили; дело дошло до яростных ссор. Затем Германик внезапно заболел и умер; тогда его друзья и особенно жена, Випсания Агриппина, стали заявлять, что его отравил Пизон; против последнего было выдвинуто обвинение. В Риме начался судебный процесс. Пизон уверял, что невиновен, но, не дожидаясь решения суда, покончил с собой. Он оставил письмо, адресованное Тиберию, в котором клялся, что никакой вины его в смерти Германика нет.

Для Тиберия такой исход дела был крайне нежелателен. Поползли странные слухи. Об этом позаботилась Випсания Агриппина, вдова Германика. Ее матерью была Юлия, дочь Августа, умершая в изгнании. Випсания Агриппина положила начало той долгой череде наветов, благодаря которым в мрачном свете представал образ Тиберия. Однако если Випсания Агриппина лишь высказывала свои подозрения, то ее дочь Юлия Агриппина, мать будущего императора Нерона, записывала их. В своих воспоминаниях, которые хотя и не дошли до нас, но, очевидно, использовались Тацитом и другими историками, Агриппина не только говорила об убийстве, но и намекала на то, что убийство устроили Тиберий или Ливия (или же они вместе), подговорив Пизона.