Еще до публикации и проверки отчета выводы, сделанные в нем, были тотчас и безоговорочно приняты большей частью международной прессы. С исторической точки зрения это вовсе не такой уж незначительный факт. Хотя подобная реакция ничуть не должна удивлять, а, наоборот, является — если оставить без внимания подоплеку — вполне понятной. Убийство молодого американского президента, которого миллионы американцев считали гарантом свободного мира, породило страх и неуверенность. В том числе и в Восточном блоке. И прежде всего на Кубе. Люди боялись, что, если будет открыт политический заговор, последствия могут оказаться такими же тяжелыми, как у знаменитого политического убийства, потрясшего весь мир в 1914 году.

Хотя через десять месяцев после убийства Кеннеди непосредственная опасность казалась уже не столь велика, как в ноябре 1963-го, однако чувство неуверенности было еще сильно, поэтому к выводам, сформулированным комиссией Уоррена, отнеслись с благоговением, их приняли без всякой критики. Место неуверенности теперь заступила твердая убежденность в том, что это преступление, каким бы жутким оно ни было, уже дело прошлого, ни к каким роковым последствиям оно не привело. Пребывая под таким впечатлением, американские представители еще в конце сентября 1964 года направили экземпляры отчета комиссии Уоррена премьер-министру СССР Хрущеву и другим ведущим советским функционерам.

Подобно тому как многие политики и обозреватели — ввиду желанных для них выводов, сделанных в документе, — безоговорочно признали отчет еще до того, как прочитали его, так и критики, придерживавшиеся иной точки зрения, вынесли свой вердикт, даже не удосужившись проверить отчет. Так поступил, например, английский философ Бертран Рассел. Согласно достоверным сведениям, он, даже не читая отчет, назвал его «жалким и негодным» и заклеймил как «постыдную махинацию». Он прислушивался лишь к мнению нью-йоркского адвоката Марка Лейна, который считал Освальда невиновным и по просьбе матери Освальда пытался доказать это.