Как потом рассказывал спасшийся на парашюте командир ТБ-3 Наумов, летевший в их самолете, комдив стоял в пилотской кабине между креслами. Увидев приближающийся «дуглас», стал грозить кулаком, крича: «Убьет он нас!» И в этот момент произошел удар. Сорокин — на нем была надета парашютная подвесная система — бросился за перегородку к штурману за лежавшим там парашютом, но не успел…

Я видел из кабины своего самолета, как «Дуглас», явно поглощенный поиском, ударил крылом в хвост ТБ-3, затем перешел в глубокую неуправляемую спираль и, упав, взорвался.

ТБ-3 Сорокина с разрушившимся хвостом пошел вверх, встал вертикально, перевернулся на спину и перешел в отрицательное пикирование.

За несколько секунд до удара о землю воздушные стрелки и оба летчика, висевшие вниз головой на привязных ремнях, успели выброситься из открытых кабин. Приземлившись, все четверо бросились к горящему «Дугласу», стали сбивать пламя — в надежде, что кто-нибудь спасся и чтобы огонь не поджег тайгу. Но на «Дугласе» погибли все, оставшиеся в нем…

На ТБ-3 погиб комбриг, корреспондент и все остальные. Самое трагическое во всем случившемся было то, что полет ТБ-3 и «Дугласа» не был вызван необходимостью. Более того, особой телеграммой из Москвы Сорокину категорически запрещалось вылетать к месту посадки «Родины», он должен был руководить полетами из штаба, а Бряндинскому надлежало встречать летчиц в Хабаровске.

Но «коронным номером» всей этой неразберихи стал «самостийный» полет и посадка учебного самолета У-2 авиазавода в Комсомольске-на-Амуре, ухитрившегося сесть на болотный пятачок рядом с «Родиной» с цветами и шампанским! Его потом, зимой, эвакуировали вместе с «Родиной»…