— В чем вы еще признаете себя виновной? — спросил полковник.

— Говоря откровенно, сборища на моей квартире нередко носили откровенно антисоветский характер. Собираясь вместе, мы в антисоветском духе обсуждали внутреннюю политику, клеветали на материальное благосостояние трудящихся, допускали злобные выпады против руководителей ВКП(б) и советского правительства. Мы дошли до того, что в разговорах между собой обсуждали мысль о свержении такого правительства. Например, артист Кмит (Петька в фильме «Чапаев». — Ред.) в ноябре 1946 года заявил, что его враждебные настроения дошли до предела, в связи с чем он имеет намерение выпускать антисоветские листовки. Я и моя сестра Мария тут же выразили готовность распространять их по городу.

Ну разве могла Федорова произнести такое: «клеветали на материальное благосостояние трудящихся»? Да и Кмит наверняка понимал бессмысленность затеи с листовками. Нет, все эти формулировочки родились в профессионально отшлифованном мозгу следователя. Кстати, это подтвердится много лет спустя: протоколы допросов во многом сфальсифицированы, следователи не только задавали вопросы, но и сами отвечали на них, вставляя в ответы термины, один ужаснее и позорнее другого, как напишет Зоя Алексеевна.

А пока… пока следствие шло своим ходом. Полковник подводил Федорову к самому главному.

— Какие конкретные методы борьбы против советской власти вы обсуждали?

То, что скажет Зоя Алексеевна (или что ее заставят сказать), настолько ужасно, что просто поразительно, как она могла подписать этот протокол! А ведь ее подпись на каждой страничке. Неужели не понимала, что подписывает себе смертный приговор?!

— Мне тяжело и стыдно, но я должна сказать, что в ходе ряда враждебных бесед я высказывала террористические намерения против Сталина, так как считала его основным виновником невыносимых условий жизни в Советском Союзе. В связи с этим против Сталина и других руководителей ВКП(б) и советского правительства я высказывала гнусные клеветнические измышления — и в этом признаю себя виновной.