Не потому ли он, которому было дано все — деньги, слава, почет, знаменитые друзья, лучшие сцены мира, — он, который мог бы быть счастливым мужем самой прекрасной женщины планеты, — не потому ли он не мог наслаждаться всем этим и утолял свою невысказанную тоску, свой молчаливый протест против мешающих ему пут тем, что с каждым днем все больше эпатировал публику. Он откровенно афишировал свои гомосексуальные связи, причем не единичные, а многочисленные и без разбора.

Он, который мог — только пожелай — осчастливить любую принцессу, он связывался с самыми грязными и позорными проститутками мужского рода, чем вызывал в первую очередь неудовольствие семьи. Об этом очень мало сказано и совсем ничего не написано.

А ведь если внимательно прислушаться к тому, что сказали его милые сестрицы по поводу его кончины, вы услышите недовольное бурчание, что, мол, Джанни сам виноват, он нарушил традиции семьи: вместо того чтобы провести лето в благословенной Италии, он предпочел паскудный Майами на американском берегу, что просто непозволительно для добропорядочного члена семьи, не говоря уж о том, что он еще и снюхался с испанской мафией, это же просто позор…

Вот такое брюзжание вместо скорби. Ничего себе сестрички! Да простит нам Бог, если мы ошибаемся, да вознаградит он их, если они непорочны, благодатью своей. Но не они ли те самые, кто никогда не мог и кто так и не простил ему его таланта?

Зависть бездарных сестриц к талантливому брату, переходящая в непреодолимую, неисчерпаемую ненависть, — это ли не повод? А кто, собственно говоря, выиграл от смерти великого модельера — не сестры ли? Ведь именно они управляют «семейным бизнесом», и если вчера вещи от Версаче носили многие, но не все, то завтра, после всей этой помпезной межпланетной траурной шумихи, хоть что-то с лейблом Версаче, купит каждый! Да если бы кто и захотел придумать более мощную рекламную кампанию для торговой марки Версаче — вряд ли бы смог.