Вопреки уверениям педагогов, паинькой Абрамович никогда не был. Как и все, сбегал он с уроков, тайком покуривал и тянул из горлышка портвейн «Три семерки».

Но при этом всегда оставался в рамках приличия. Самым страшным его прегрешением школьной поры стала разгульная вечеринка на квартире у одноклассника Крутоголова, закончившаяся обрушением импортной раковины.

«Это сейчас молодые ничего не стесняются, – вспоминает его первая симпатия Ольга Насырова. – А тогда все было, как бы сказать, втихушечку, не на виду. Мы не пили на улице. Были какие-то беседки, мы где-то скрывались, кто-то на шухере стоял… Ромка всегда, если приезжал его дядя, прятался – ко мне домой бегал, или в подвале, потому что дядя сразу шел к Надежде Павловне (классному руководителю. – Авт.)».

В начале 1980-х Абрамович оканчивает школу. По логике вещей, юноше с такими деловыми задатками и состоятельной родней самая дорога в какой-нибудь крепкий столичный вуз: не в МГИМО, конечно, – тут и дядины капиталы, и то, что записался он в паспорте «украинцем», бессильны; но есть, в конце концов, инженерно-строительный, мясомолочный или третий медицинский, зубопротезный; на хлеб с маслом хватит с избытком.

Однако герой наш выкидывает неожиданный фортель – он возвращается в заснеженную Ухту, где поступает на машиностроительный факультет местного индустриального института. Разумеется, не без помощи дяди, по-прежнему снабжающего дефицитом всю окрестную знать.

В газетных публикациях, посвященных юности олигарха, нередко можно встретить утверждения, будто Абрамович был отчислен из института за хроническую неуспеваемость.

Это не так.

Никто его ниоткуда не отчислял, просто со второго курса Роман Аркадьевич благополучно был призван в армию.

159