Марианна относилась уже к новой популяции стерв, выросших на обломках колбасной революции. Она была напрочь лишена комплексов, а понятие «морально» ассоциировалось у нее лишь с разновидностью плотских забав. Кроме того, она была не по годам расчетлива.

Юная модель очень быстро нащупала в своем новом поклоннике слабые струнки; а, нащупав, стала виртуозно на них играть. Она то приближала кавалера, то удаляла, могла позволить себе в открытую начать потешаться над ним и глумиться. Подобным образом с Борисом Абрамовичем не обходились со времен далекой пубертатной молодости. Это одновременно и злило, и заводило его.

Один из знакомых Березовского, попросивший сохранить свое инкогнито, воспроизвел мне крайне показательную сцену, невольным свидетелем которой он однажды стал.

«Марианна просто хамила ему в лицо. Говорит: ты пообещал подарить "Мерседес"; так вот мне таких жалких подачек не надо – подумаешь, сто тысяч долларов – давай, гони чего-нибудь посущественней.

Я прямо обалдел. «Слушай, – спрашиваю, – тебе сколько лет?» – «Восемнадцать» – «Для восемнадцати лет вполне сойдет и какой-нибудь "Ситроен" или "Форд-Фокус". И она так спокойно мне отвечает: "Если б я жила с тобой, тогда, конечно, подошел бы и "Ситроен", потому что ты нормальный, здоровый мужик. А это – старый отвратительный еврей, которого все ненавидят. Ко мне ж после него никто не подойдет, поэтому надо отжать все по максимуму"».

«Больше всего меня поразило, – подытоживает рассказчик, – что Боря стоически все это выслушивал. "Не обращай внимание, – сказал он, когда Марианна ушла. – Через год я ее обязательно сломаю; влюбится в меня, как кошка"».

Борис Абрамович не мог допустить, чтобы какая-то девчонка взяла над ним верх; во всем и всегда он должен был оставаться победителем.

680