Мне кажется, что есть здоровое зерно и в этой мейерхольдовской выдумке. И жаль, что подобные опыты не продолжались, а может быть, в театре будущего найдется место и для «игры зрителей».

Вахтангов писал в своем дневнике о Мейерхольде: «Каждая его новая постановка – это целое направление в театральном искусстве».

Мейерхольд в первый период своей деятельности бурно и стремительно указывал эти направления, щедро рассыпал эти возможности перед зрителем и театральными деятелями, открывал богатые перспективы для развития нового, советского театра. Вместе с тем сам он не останавливался ни на одном из направлений, не избирал себе точного пути, а продолжал бесконечно экспериментировать и на пути этих экспериментов ошарашивать и удивлять зрителей.

Часть зрителей была благодарна Мейерхольду за новый театр, часть зрителей, даже зрителей передовых, была раздражена, отворачивалась от его театра, ей претила не только абсурдная нелепость, с ее точки зрения, некоторых новшеств, но и плакатность, непривлекательная неуютность его постановок, то есть то самое, что мешало на первых порах воспринимать и Маяковского.

Самым важным и справедливым укором Мейерхольду была, на мой взгляд, опасность недооценки главного и незаменимого лица в театре – актера. Стиль плакатного, площадного театра требовал грубых, примитивных средств от актеров, стирал их индивидуальность, требуя только громкого и отчетливого голоса, слепого воспроизведения режиссерских мизансцен или трюков. Мейерхольд, разумеется, знал цену актеру на сцене. Он не мог не почувствовать намечающегося изъяна. Уже в «Мистерии-буфф» в какой-то степени актер стал что-то значить на сцене.

Перед Мейерхольдом, по-видимому, встал вопрос о воспитании актера, о создании своей актерской и режиссерской школы.