Дверь запирается. Немая сцена. Стелла и парень неподвижны – ни жеста, ни взгляда. Две статуи. Долгое молчание. Видно, как Брюно появляется в окне. Он следит. Полная неподвижность всех трех лиц. Молчание продолжается. Брюно завопил наконец: «Дурак я! Дурак! Мерзавцы! Ни на волос не подвинутся, знают, что я их стерегу! Такая неподвижность почище объятий!»

Дальше логика ревности неумолима.

«В моем распоряжении находится лекарство от ревности и сомнения, – говорит Брюно Стелле, – полное, решительное средство, немедленная и универсальная панацея: чтобы мне больше не сомневаться в твоей верности, мне надо быть уверенным в твоей неверности!»

Фарс переходит в трагедию. Брюно в припадке своей болезни заставляет Стеллу изменять ему.

«Я ей сказал, – говорит он Эстрюго, – только тогда я успокоюсь, когда все мужчины на селе от пятнадцати до шестидесяти лет пройдут через твою постель. Она и притворилась, что меня слушается. Притворяется! – говорят тебе!»

«Ах! чего тебе надо?» – спрашивает его Эстрюго.

«Чего мне надо – это узнать среди всех, кто к ней приходит, того, который не придет. Он единственный, кого бы она хотела избавить от моей мести. Тот, кого она обожает, – он не придет!»