По мнению критика – а он, конечно, был в одиночестве, – надо было зачеркнуть все новое и еще, конечно, несовершенное, что принес Мейерхольд в дело актерского воспитания, и заставить новое поколение только подражать старой, бесспорно, великолепной школе актерской игры Давыдова.

Эта школа не знала еще Чаплина, не знала и М. Чехова. Каждое новое поколение, учась у мастеров предыдущих поколений, должно привнести с собой и что-то творчески новое, свойственное своему веку и самому себе как художнику этого века. Это новое на первых порах бывает далеко не совершенным, оно отполировывается со временем.

Прочтя такую статью, можно было либо прийти в уныние и отказаться от всего, что дала мне школа Мейерхольда, либо, напротив, стремиться углубить, сделать еще сильнее и доходчивее все то хорошее, что, по моему мнению, в этой школе было, стремиться уберечь ее от полного уничтожения критикой. Я выбрал последнее. Но я воспринял статью Тальникова и как сигнал опасности для себя. Я всем своим нутром понял, что мне нужно развивать в себе «внутреннее я», развивать свою внутреннюю актерскую технику. Это был для меня один из тех моментов соприкосновения с критикой, когда художник должен спокойно разобраться в подобной критике – безразлично, приятна она ему или неприятна.

Художник должен, не изменяя самому себе, суметь извлечь из критики нужное для своего роста. Это равно относится как к «отрицательной», так и к «положительной» критике.