Прежде всего элемент проповеди «непротивления злу», свойственный этому персонажу, мог увести к мертвенному и бездейственному морализированию, к абстрактной праведности, к отрешенности от жизни и живых черт простых русских людей. Я сознавал, что неверно и убого видеть в Акиме юродивого разносчика христианских добродетелей. Аким виделся мне человеком наивным и мудрым, который живет «по совести», который сам себе строжайший судия, но который не станет навязывать другим свою веру. Так, к примеру, Аким не борется с сыном или, как у нас говорят, «за сына», он просто верит, что сын сам все поймет.

Мне хотелось показать Акима близким и понятным зрителю, очень земным и очень человечным. Я мечтал поэтически раскрыть в этом образе многовековой опыт трудовой жизни народа, показать в Акиме то лучшее, что свойственно простому русскому человеку.

Даже язык Акима с его бесконечными вариациями «тае» и «значит», вариациями, очень точно, по Толстому, выражающими многообразные и богатые чувства и мысли неграмотного, но мудрого русского крестьянина, представляет необычайные трудности для актера. Только в результате большой, сложной работы в речи Акима была достигнута та естественность и органичность, которые воспринимаются зрителями неотрывно от детски чистого немудреного характера Акима.

В эту роль я вложил любовь и большой труд.