Требовала пересмотра и трактовка роли Пановой, которую в первой постановке играла Е. Н. Гоголева, а в нашей редакции Т. А. Еремеева. Режиссура в своей трактовке остановилась на полпути. Глядя на старые фотографии, хотелось отойти от трактовки Пановой как роковой злодейки с папиросой и в стиле «вамп». Тут не хватило смелости у режиссуры.

Злодейкой делают Панову главным образом слова, которые она обращает к Яровой: «…если бы моя власть, то я бы вас всех удавила». Эти слова в обычной трактовке отвращают навсегда наших зрителей от какой бы то ни было снисходительности и сочувствия к Пановой. Мы пытались трактовать Панову как сложную в некотором отношении фигуру из окружения белогвардейцев. Но в результате эта трактовка получилась нечеткой и неопределенной. Сочувствия Панова поэтому у зрителей нигде не встречала. Между тем надо было смелее показать в ней и положительные черты. Да, поначалу она ждет белых, она презирает красных и вынужденно служит у них. Она пережила огромное личное горе. Она по недомыслию считает революцию виновницей гибели своего счастья, благополучия, гибели любимого человека, сраженного сыпным тифом, порожденным также, по ее мнению, ненавистной ей революцией. В течение всей пьесы она постепенно меняет свое отношение к красным, она, как внутренне честный человек, не может не видеть, не уважать беззаветности, смелости Кошкина и его товарищей и начинает презирать и ненавидеть тех белых, которых она так ждала, которые так ее разочаровали и которым она вынуждена еще служить. Она бежит с белыми. Но она бежит в отчаянии, в исступлении, бежит с нелюбимым и презираемым ею человеком. Бежит на верную гибель, сознавая это, соглашаясь идти на содержание к Елисатову, она бросается в омут.