Кроме личной неудовлетворенности и обиды, которые не стоит и скрывать, я ощутил глубокую горечь не только за себя, но и за театр, который был для меня родным домом и в котором я проработал тридцать лет. Мне ничего не оставалось другого, как подать заявление об уходе.

Но я оптимист. Я верил, что подобное положение не может не измениться и что при новых обстоятельствах, быть может, и я, в последние годы моей жизни, еще пригожусь Малому театру.

На два с половиной года мне пришлось с ним расстаться. Но потом, в какой-то степени мои надежды сбылись. Слишком очевидным было то сложное положение, в котором находился театр; я понял, что в нем должна начаться серьезная перестройка и новая большая творческая работа.

Появилась и тоска по родному дому, каким для меня был Малый театр. Появились мысли, что на данном этапе я могу быть полезен театру и что мой долг заключается в продолжении работы в родном и любимом мною театре.

Получив предложение возвратиться в Малый театр, я вновь вступил в него летом 1970 года.

Два с половиной года, которые я не работал в театре, не прошли для меня даром. За это время я возобновил мою связь с кино. Правда, отсутствие сценариев или, вернее, наличие легковесных, недостаточно интересных сценариев, трудные условия работы: очень сжатое время, малое количество репетиций, организационная неразбериха – все это сковывало мои желания, продолжало по-прежнему мешать мне всецело отдать себя кинематографии.