Михаил Козаков «Крушение империи»
«Вот, молодой человек, - папа Ириши: так и знайте! - словно говорили эти глаза. - А вы думали, что все так просто, молодой человек?..» - И он почувствовал в этом неслышном вопросе заранее вынесенный приговор, осуждение, отказ.
«Дурак! Сробел, как гимназист! - с досадой подумал он о самом себе, лишь только Карабаев с женой прошли в другую комнату. - Как я держал себя? Что-то бессвязно отвечал - как мальчишка, как гимназист…» - мысленно повторял он это сравнение, не чувствуя в этот момент его правдоподобности и неоспоримости.
И теперь, когда Ириша и Федя, покинув гимназическое общество, вышли в гостиную, где сидело большинство гостей, Федя тотчас же заметил Льва Павловича. Он стоял, покуривая, у самых дверей в братнин кабинет, стоял, окруженный собеседниками, среди которых один был незнаком Феде.
- Кто это? - спросил он свою спутницу, указывая глазами на круглоголового, гладко выбритого человека в рябеньком, нескладно сидящем костюме и в черной, - как носят рабочие, - косоворотке, резко бросавшейся в глаза среди белогрудых манишек остальных мужчин.
- Политический! - шепотом ответила Ирина. - Дядин знакомый… политический, ей-богу! - повторила она и не прочь была бы рассказать о нем все немногое, что узнала сама час назад, но Софья Даниловна позвала ее в этот момент, и Федя остался один.
Чувствовалось, что человек этот сегодня не только не потерялся во внимании собравшихся, но и отвлек его столько же, сколько почтенный гость в Смирихинске - Лев. Павлович
Карабаев. С особенным интересом и острым любопытством всматривались присутствующие в его лицо, слушали его речь, многим льстила бы его дружеская расположенность к ним, но вместе с тем далеко не каждый решился бы открыто, на глазах у всего города, укреплять свою дружбу с этим человеком.