Михаил Козаков «Крушение империи»

Она не доверяла себе самой: спрячешь, - а, может, неудачно?

В раздумье стояла она, не зная, как поступить: Синяя мягкая папка, сложенная вдвое, лежала в ее муфте, в которую Ириша продела обе руки.

- Да неужто холодно вам, товарищ? - заметив эту позу, участливо обратился к Ирише занятый бумагами на подоконнике молодой курносенький рабочий с постреливающими по сторонам васильковыми глазами.

- Нет, так… - смутилась она, не зная, что сказать. - Лицо у вас в горячке, вижу. Не захватить бы болезнь

:какую?

- О, что вы?! - тронуло ее это участие. Васильковые глаза вдруг стали озабоченными, грустными.

- Жена у меня, простите, в беременности какой месяц… так тоже сильно жалуется на хворость.

- Я не жалуюсь, я здорова, товарищ. Спасибо вам…

- А я думал: помощь, может? Если что - порошки достану?

Он говорил с ней и в то же время не прекращал своей работы, как будто и впрямь был на службе, за которую ему платил хозяин: быстро пробегал глазами название «дела», не просматривая папки, откладывал ее в сторону - каждую под цвет. Он рассортировывал «дела» охранки, безучастно откладывая для других «архивариусов» бумаги жандармского управления, валявшиеся тут же.

У него было симпатичное, вызывающее доверие лицо доброго русского парня, - Ириша неодобрительно вспомнила в ту минуту мясистую фельдшерицу в пенсне, беспричинно час назад взъевшуюся на этого молодого человека.