Михаил Козаков «Крушение империи»

«Чур! Наше место свято!» - в исступлении, в испуге крестился и кричал на всю Россию из года в год призраку революции синодский и министерский Санкт-Петербург; «свято, свято…» - зловещим, предостерегающим шепотным эхо словно откликались гробницы-усыпальницы сторожевой Петропавловской крепости; «чур, чур - наше место свято!» - одержимый падучей и безумием страха надрывался тогда санкт-петербургский Зимний дворец и крестил Россию острой казацкой шашкой.

Тогда вставал ночью унтер Чепур, брал земских лошадей, выезжал в уезд и привозил оттуда в ротмистрово управление малокровную, с горящими глазами, сельскую учительницу, мужика, плюнувшего в бороду волостного старшины, или заводского парня, читавшего товарищам запрещенную литературу.

Привозил, сдавал их господину ротмистру, закручивавшему при встрече упавший, книзу растопыренный, как у кота, жесткий ус, и отходил в сторонку, дожидаясь приказаний. Ротмистр подзывал к столу арестованного, всматривался, щурясь, в растерянное, взволнованное лицо и, нервно играя приподнятым плечом, шевеля им серебряный с красным просветом погон, начинал медленно допрос: «Сознайтесь во всем для облегчения своей участи…»

Потом, вспомнив, что унтер-офицер Чепур ждет распоряжений, ротмистр поворачивал в его сторону голову и милостиво кивал ею:

- Можешь отдыхать, Чепур.

- Слушаю, ваше благородие! - признательно и с достоинством (чтобы оценил арестованный…) отвечал Назар Назарович и выходил из комнаты, легко, почти на цыпочках ступая по полу.

Уже по канцелярии управления и по коридору он шагал в полную ногу, четко позванивая шпорами, но еще сохраняя свою походку, выверенную и созданную долголетней солдатской службой, - походку прямую, грудью вперед, твердо ставя ступню. Но когда выходил из управления, - по четырем ступенькам с крыльца спускался замедленно, самодовольно и лениво покачивая тяжелое тело, - невольно подражая тем походке своего начальника ротмистра, кривил оттого каблук, и шпоры звенели коротко, но громко и внушительно.