Михаил Козаков «Крушение империи»

- Скандал… Чистейший скандал… - поморщился Лев Павлович. - Стыдно будет в глаза смотреть.

Он встал из-за письменного стола, прошелся несколько раз из угла в угол по кабинету, потом остановился вдруг посреди комнаты, прислушиваясь к тому, что делается в квартире.

Ему не хотелось, чтобы кто-нибудь из домочадцев услышал его шаги. Они означали бы, что Лев Павлович прервал на время свои занятия, и потому можно отвлечь его на какие-либо семейные дела. В ту минуту он не подготовлен был к встрече ни с женой, ни с дочерью. И потому именно, что уже решил устроить эту встречу сегодня же, не откладывая в долгий ящик, воспользовавшись воскресным днем, избавлявшим его от необходимости ехать с утра в министерство.

В квартире было тихо, в кабинет долетали только отдельные короткие звуки обыденной квартирной жизни. Кто-то прошел в ванную и, включая в ней свет, задел и сбросил на кафельный пол металлическую крышечку неисправного выключателя. Из кухни прорвался надтреснутый бас дворника, принесшего дрова, а из столовой - размеренный и прерывающийся звук ложечки о стекло стакана: это, конечно же, заботливая Софья Даниловна взбивала желтки с сахаром для избалованного материнским вниманием Юрки. Все как будто входило в свою колею: революция кончилась, - и сегодня первый день, когда карабаевская семья была в полном сборе и все могли бы увидеть друг друга в нормальной семейной обстановке.

Лев Павлович подумал об этом в связи с принятым решением.

«Без вспыльчивости, только без вспыльчивости… - уговаривал он себя. - По-хорошему, по-спокойному, - вот так надо».

Придя к этой мысли, он тихонько открыл дверь из своего кабинета и позвал жену.

- Проснулся? - спросил он о сыне.

- Сейчас, наверно, проснется. Это ведь мы с тобой, Левушка, ранние пташки. Что в газетах?