Михаил Козаков «Крушение империи»

- Ай-ай… Его очень преследовала полиция? - сочувственно спросил давний либерал, штабс-капитан Лютик.

- Очень! Она топтала сапогами его душу. Но вот… пришла свобода, а человек опять должен мучиться.

- Почему? - недоумевал уже друг Петруша.

- Потому что у революционеров существует глупый… какой-то глупый арифметический закон для оценки человеческих поступков. Причина поступка не принимается во внимание этими дервишами духа! Понятно тебе?

Лютик выжидающе молчал, не смея утвердиться еще в своей догадке.

Он закурил и пустил очень густое дымное кольцо. Оно поплыло, волнообразно раскачиваясь в воздухе, высоко вверх и потом распалось на несколько маленьких растаявших колечек.

- Мастак! - залюбовался его уменьем Лев Павлович. - Понимаешь, Петруша, вот так и это дело, о котором я тебе говорю. Не дело - а дымное колечко, которое, ей-ей, должно превратиться в ничто! Он был у меня, рассказал всю правду.

- Кто?

- Да сам Теплухин! Стал бы человек приходить ко мне, министру, человеку новой власти, если бы чувствовал, что его совесть действительно не чиста?

«Стал бы!» - захотелось ответить Лютику, но он промолчал.

- Ты вникни в это дело, Петруша. Очень прошу тебя, вникни! - продолжал Карабаев. - Ты ведь сам знаешь… У каждого в жизни бывают минуты, когда, усталый, надломленный, теряющий надежду, склоняется он под тяжестью своего жизненного креста, а свирепая всегда молва человеческая…