Михаил Козаков «Крушение империи»
Иван Митрофанович забывает на минуту, где он, что делается вокруг него, он чувствует себя затерянным в лабиринте своих собственных мыслей - таких неотступных, придирчивых и пугающих.
Он чувствует себя ненаказанным, скрывающимся преступником, и, как преступника, его тянет к месту совершенного преступления: перед ним всплывает «колесуха», Александровский централ и образы убитых солдатскими прикладами политических.
«Жить!» - чуть не выкрикивает Теплухин это слово, и оно летит в вставшие перед глазами видения прошлого. Так всегда, обороняясь, от него, поджигал Иван Митрофанович фитиль своей последней - спасающей - мысли, и она, вспыхнув, рассеивала, уничтожала врагов - горячечные воспоминания.
И он вздрогнул, как и вся стотысячная толпа в этот момент, услышав, вдруг подлинный - густой и тяжелый - пушечный выстрел.
- У-у-ух-х!..
Раз… другой… третий…
- У-у-ух-х!..
Это стреляли с верков Петропавловской крепости: дворцовое молебствие о даровании победы над врагом «христолюбивому российскому воинству» кончилось.
- Война объявлена… Объявлен манифест! - говорят в толпе, и многие, - особенно женщины, которых большинство здесь, - усиленно крестятся и что-то молитвенно бормочут
И действительно, в эти минуты дворцовый священник кончал чтение царского манифеста в Николаевском зале.
- Эх, хотел бы я там быть да одним глазком посмотреть! - выразил кто-то искренно и простодушно желание толпы.