Михаил Козаков «Крушение империи»

Ему необходимо было соблюдать осторожность: таков был наказ партии - районной исполнительной комиссии, - и Василий Афанасьевич ослушаться", естественно, не смел. Даже тогда, когда, по мнению Власова, ничто не угрожало его личной безопасности.

- Пойду и я! - объявил он в районном большевистском комитете, когда зашла речь об организации одной из первых антивоенных демонстраций в ответ на кликушество, царившее на площади перед Зимним дворцом, на Невском, Морской и в других местах.

- Не пойдешь, - спокойно ответил ему Громов, старый питерский друг Андрей Петрович Громов, - его партийный, можно сказать, побратим, превративший Власова в «Троекурова». - Не пойдешь - и все! Понятно? Не для того ты, Василь Афанасич, прибыл сюда, чтобы сразу же упекли тебя в полицейский участок.

- Почему меня должны упечь? - пожимал плечами Власов.

- А потому! - не считал нужным объяснять Громов и зашевелил, как поршнем, своим адамовым яблоком. (Примечательное оно у него было!)

И Андрей Петрович был прав.

По улицам Петербурга с утра и до вечера шествовали теперь «патриотические» демонстрации - с портретами царя, с трехцветными флагами, с жаждой громить любых других людей, которые, - казалось манифестантам: дворникам, чиновникам и «охранникам», - не выражали в должной мере националистических чувств. Черносотенцы сбивали с прохожих фуражки и шляпы, врывались в трамваи и в дома и там учиняли хулиганскую расправу с «инакомыслящими».

На Исаакиевской площади было разгромлено германское посольство и с темнокофейного фронтона его сброшены бронзовые кони, на Садовой и Владимирском громили ювелирные магазины, фамилии владельцев которых смахивали на немецкие, на окраинах пускали пух из подушек в квартирах рабочих.