Михаил Козаков «Крушение империи»

- Ур-р-ра-а! - еще раз громыхает по залу, и кажется, звенят от сотрясения по углам тяжелые хрустальные канделябры.

И - вновь тишина.

Выступив вперед, с почтительным поклоном начинает свою краткую речь председательствующий в Государственном совете.

Он «повергает к стопам великого государя и самодержца всероссийского» выражение безграничной любви и готовности к временным жертвам на благо России. Он напоминает монарху, что на Россию ополчились две страны, которые обязаны ей своим нынешним могуществом. Россия спасла их в свое время от праха и позора: Германию, сто лет назад, - от занесенной над ней руки наполеоновской Франции, Австрию - от поражения 48-го года.

Седенький маленький старичок молебно складывает руки. Вялые, сморщившиеся губы тихо и медленно роняют слова - как капли сока из высохшего лимона. На узенькой голове старичка - редкий пушок коротеньких седых волос розовато-пергаментные плеши.

Царь спокойно и уверенно смотрит в его глаза. Он прекрасно знает этого ветхонького человека в блестком, расшитом золотом мундире, он уже не раз слышал его ковыляющий голос и видел его хилую подпись на каких-то бумагах.

И, когда речь его окончена, Николай едва заметным кивком выражает свою благодарность. Он искоса поглядывает сейчас налево, и Лев Павлович видит, как учащенно подымаются и опускаются его ресницы.

Наступает момент, которого правая часть зала и монарх ждали с неменьшим интересом, чем левая - отзвучавшей уже речи Николая: слово за Думой!

Стоявший впереди депутатов их председатель - Родзянко - сделал несколько шагов по направлению к царю.