«Крушение империи»

Ночь была теплая, мягкая, а он шел и часто вздрагивал, как от холода, и кожа на теле, - чувствовал, - стала гусиной, в мелких лихорадочных пупырышках. «Вот ведь до чего расстроился! - упрекал он себя. - В Гамлеты полез, осел вифлеемский! Тоже… рыцарь бедный нашелся! Лживо и театрально: разве я такой? Что у меня общего с той молодежью, о которой я так говорил? Почему я не привел в пример Колю Токарева?» …Встретился Федя с ним в день, глубоко запавший в память.

Смирихинск отправлял на войну первые эшелоны призванных из запаса.

Воинские части, построившись у здешней казармы, за Петровским парком, охраняемым теперь часовыми, под музыку оркестра отправлялись на вокзал.

Может быть, свежеиспеченным прапорщикам с новенькими, хрустящими желтыми ремнями крест-накрест и хотелось покрасоваться перед высыпавшими из всех домов местными жителями и потому пройти центром города, но начальство распорядилось по-другому: пришлось «топать» кратчайшим путем - по боковым, немощеным улицам, по пыльным пуховикам, заклубившимся, как смерч, под ногами солдат и бежавшей рядом оравы мальчишек.

Когда оркестр умолкал и музыканты, отплевываясь, прочищали на ходу свои альты, корнеты и тромбоны, вытряхивая набившуюся туда пыль, - где-то в рядах, встрепенувшись, заводил песнь осторожным, стеклянным тенорком ротный «запевала», и ряды подхватывали ее, унося далеко вперед:

Оружьем на солнце сверкая,

Под звуки лихих трубачей,

По улице пыль поднимая,

Проходил полк гусар-усачей.

415